 -->
Вагит Алекперов, президент и крупнейший совладелец компании «Лукойл», дал интервью газете «Ведомости».
— Вы много лет ездите в Давос. Почувствовали ли вы какие-то изменения со стороны западных партнеров, инвесторов, связанные с российской экономической и политической ситуацией? Проще говоря, чувствуете ли вы изменение отношения и интереса к России? И какие вопросы сейчас волнуют западных партнеров?
— У нас все-таки узкий круг людей, которые представляют энергетическое сообщество. Как правило, сессия, где участвуют первые лица крупнейших энергетических компаний, закрытая…
— И они могут говорить откровенно?
— Да. Мы встречаемся раз в год. Это лучшая площадка для обмена мнениями. Здесь я не чувствую какого-то изменения отношений. Мы друг друга давно знаем. В этом году были представлены ряд новых руководителей, в частности Shell, Total. Здесь идет откровенный, открытый диалог, касающийся нашей отрасли. В частности, сейчас обсуждались вопросы, связанные с ценами на нефть: причины падения, что мы можем ожидать. Второй вопрос — это экология, роль энергетических компаний в улучшении имиджа и инвестиции в экологические программы. Третий вопрос, который мы обсуждали очень живо, — это подготовка и мотивация специалистов, которые будут работать в энергетических сегментах.
Что касается общего настроения, мы понимаем, что те санкции, которые сегодня действуют, негативно влияют на экономику нашей страны. Конечно, есть вопросы: насколько мы чувствуем сегодня влияние санкций, насколько чувствительна к этим санкциям энергетика, особенно нефтяная отрасль. Это, конечно, волнует аналитиков, специалистов, которые сегодня принимают участие в Давосском форуме. Сказать, что есть какой-то негатив к российской делегации, российском бизнесу… Я его не чувствую.
— Вы говорите, что вопрос цены на нефть активно обсуждался руководителями энергетических компаний. Их мнение было бы интересно услышать. В других сессиях и других сообществах я слышала несколько разных трактовок прогноза цен на нефть. Одна из распространенных версий, что сейчас из-за низких цен стоит ждать сворачивания добычи нефти, в первую очередь добываемой новыми способами, дорогой нефти, сланцевой нефти. Начнут задерживаться новые инвестиции. В результате цена все равно постепенно вырастет до равновесного уровня — около $80 за баррель. Вторая трактовка: да, наверное, все это будет происходить, но технологии развиваются так быстро, что они будут позволять удешевлять добычу, одновременно будет снижаться потребление, поэтому сильного спада производства из-за низких цен не произойдет и итоговый равновесный уровень будет около $60 за баррель. Скажите, какая версия вам ближе и что говорят ваши коллеги из нефтяных компаний?
— Надо понимать рынок нефти. Страны ОПЕК производят около 30% нефти в мире, но контролируют более 70% рынка нефти. Потому что они мало потребляют. США производят много и потребляют много. Внутри ОПЕК есть нестандартные экономические позиции, есть недопонимание действий, которые происходят. Все ждали внеочередную сессию ОПЕК в феврале, но ее не будет — перенесена на июнь. То, что ОПЕК перестала регулировать объемы производства, объемы предложения на глобальном рынке, говорит о том, что она озаботилась ситуацией, которая сложилась: бурный рост нетрадиционной дорогой нефти подталкивает страны ОПЕК прогнозировать, что через какой-то период времени они перестанут контролировать эту нефть. Это говорит о том, что они не хотят на себя брать миссию регулятора.
И самое главное — сегодня потеряна уверенность инвестиций в дорогостоящие проекты. Если так просто можно за полгода обрушить цены со $115 за баррель до $40, то кто гарантирует, что впредь этого не произойдет? А инвестиционный цикл в нефтяной отрасли составляет 15-20 лет. Сегодня надо принимать решение о бурении на глубокой воде, и только через 10-15 лет можно получить продукцию. Эта неуверенность — и банков(кредитовать ли такие проекты), и нас как операторов проектов — и есть главная цель обрушения рынка, на мой взгляд.
Да, цена в $120 за баррель необъективная, она не отражает все затраты и дает возможность получать сверхприбыль странам, обладающим колоссальными ресурсами, но и $40 за баррель ведь тоже необъективная цена. Она не дает возможности инвестировать в новые технологии, применять эти технологии.
Мы считаем, что конец февраля — март будет неким рубежом. Посмотрим, насколько к этому времени рынок будет чувствителен к тем или иным тенденциям. Тогда сможем прогнозировать, с какой ценой мы подойдем к заседанию ОПЕК в июне, какая будет среднегодовая цена. Пока мы закладываем в бюджет среднегодовую цену в $60 за баррель.
— А в дальнейшем равновесная цена будет ближе к $60 или к $80?
— Я думаю, что сегодня никто не сможет спрогнозировать. Потому что сегодня процесс оказался управляемым, а не регулируемым рынком.
— Действительно ли лидирующую роль в этом управлении сыграла Саудовская Аравия?
— Не знаю, одна ли Саудовская Аравия, потому что сегодня три страны ОПЕК — Саудовская Аравия, Абу-Даби и Кувейт — обладают колоссальными финансовыми возможностями и колоссальными запасами нефти. Председатель ОПЕК говорил о том, что картель понимает трудности тех стран ОПЕК, которые сегодня несут финансовые потери, и в среднесрочной перспективе они будут это учитывать. Соответственно, цена нефти должна дать возможность всем странам ОПЕК чувствовать себя финансово стабильно.
Мы столкнемся с дефицитом бензина, если будем регулировать внутренний рынок
— А руководство России понимает трудности, с которыми столкнулись нефтяные компании? Может ли из-за этих трудностей измениться схема налогового маневра? Президент «Роснефти» Игорь Сечинв очередной раз попросил президента Владимира Путина пересмотреть эту схему…
— Я знаю об этом обращении, есть поручение президента обсудить данный вопрос на комиссии по ТЭКу при президенте. Я вхожу в эту комиссию и, конечно, буду обсуждать эти материалы, но я всегда выступал за стабильную законодательную базу. Мы не успели принять закон — и уже хотим его изменить. Налоговый маневр готовился под высокие цены на нефть, и этот закон сам по себе хорош, но мировая конъюнктура изменилась. В таких случаях государство, конечно, должно разделять риски, с которыми сталкиваются сограждане или бизнес, но только после детального обсуждения. Нельзя принимать законы под каждую кризисную ситуацию и менять их еженедельно, я сторонник стабильности. Давайте все-таки обсудим закон и сделаем те регулирующие правила, которые будут действовать хотя бы в среднесрочном периоде. Президент в своем выступлении говорил, что он за стабильность законов, чтобы их в ближайшие 4-5 лет не менять.
Я пока не знаю деталей расчетов, поскольку наша компания все-таки ориентировалась на налоговый маневр, мы уже много инвестировали и в этом году будем вводить около $5 млрд основных фондов нефтепереработки в Перми, Волгограде. Но если менять законы после того, как инвестиции уже сделаны, то те, кто не сделал эти инвестиции, оказываются в выигрыше, а те, кто сделал, — в проигрыше. Поэтому этот вопрос требует детальной проработки и только потом может выноситься на комиссию президента и в законодательные органы.
— Другие решения, касающиеся нефтяной отрасли, могут быть пересмотрены? Например, акцизы на нефтепродукты и тарифы?
— Мы всегда выступали и перед правительством, и перед президентом за принятие закона, который бы формировал налогооблагаемую базу через налог на дополнительный доход. НДД — это самая хорошая схема, которая уходит от оборотных налогов и регулирует доходность наших проектов. Изымалась бы вся сверхприбыль, но в то же время схема позволяла бы нам развиваться при низких ценах. Я считаю, что для нефтедобывающей отрасли это лучшее, что может быть.
Что касается нефтепереработки и розничного рынка, у нас высокие акцизы. Мы понимаем, что если нас сравнивать с американским рынком, то у нас налогооблагаемая база на литр бензина почти в два раза выше, чем в Соединенных Штатах. Поэтому там такие низкие цены. Но в то же время в Европе еще выше.
Мы сегодня уже интегрированы в мировое сообщество, наши границы сегодня открыты. И сегодня что происходит на наших границах? Идет активный вывоз топлива за пределы Российской Федерации. Сегодня бензин в России в два раза дешевле, чем в той же Белоруссии, в три раза дешевле, чем в той же Прибалтике, в два раза дешевле, чем в Казахстане.
— Тут и девальвация сыграла свою роль…
— Да, поэтому отток будет огромным. Сегодня может сложиться ситуация, когда мы столкнемся с дефицитом бензина, если будем регулировать внутренний рынок. Наращивание объемов на экспорт будет гораздо более выгодным, чем поставки на внутренний рынок. Что мы и переживали в 1990-е гг. — дефицит товаров. Нельзя сегодня регулировать внутренний рынок, мы сегодня уже интегрированы в мировой.
В то же самое время антимонопольная служба сегодня активно работает. Я считаю, что там собрались профессионалы, которые понимают движения рынка, могут их анализировать и могут давать предупреждения тем, кто будет заигрываться. Но инфляцию мы должны покрыть, девальвацию мы должны покрыть. Мы же сегодня имеем массу оборудования, которое покупаем по импорту, массу импортируемых материалов.
Поэтому сегодня вопрос регулирования рынка или вопрос так называемой заморозки цен — это не есть хороший вариант ни для правительства, ни для бизнес-сообщества.
Правоохранительные органы должны заняться этим вопросом и выявить конечного заказчика
— Суд удовлетворил вашу апелляцию по поводу отзыва лицензии у вашего совместного предприятия с «Башнефтью». Как вы оцениваете, это конец истории? Вы можете теперь спокойно работать на месторождениях им. Требса и Титова?
— Это вообще-то беспрецедентный случай был, когда акционер с десятью акциями, купленными четыре-пять месяцев назад, может заблокировать деятельность в крупнейших активах, созданных крупнейшими нефтяными компаниями. Это прорехи в нашем законодательстве. Это действия, направленные на дестабилизацию работы. Такими вопросами должны заниматься правоохранительные органы. Суд объективно рассмотрел и принял решение по этой проблеме, и я полагаю, что это ставит некую точку. Однако мы ни в чем не уверены. Те люди, которые стоят за этим «акционером», в любом случае будут продолжать делать какие-то попытки… Это же был уже не первый суд.
— Эти люди вас просто шантажируют или у них есть интерес к месторождению?
— Я думаю, и то и то. Я обратился и в судебные инстанции, и в правоохранительные, чтобы они провели расследование, выявили конечного заказчика. Решать, кто за ними стоит, — это работа правоохранительных органов.
— То есть вы этого сами не знаете?
— Нет, я думаю, это правоохранительные органы должны заняться этим вопросом и выявить конечного заказчика. Эти действия дестабилизируют не просто деятельность какой-то коммерческой структуры, но деятельность организации, которая является крупным налогоплательщиком Российской Федерации.
— «Башнефть» перешла в собственность государства и, скорее всего, снова будет приватизирована. Поскольку у вас уже есть совместные предприятия с этой компанией, возможен ли с вашей стороны потенциальный интерес к участию в приватизации? Есть ли у вас синергия? Кто еще может интересоваться этой компанией?
— Пока решение о приватизации не принято, рано говорить об интересе каких-то крупных коммерческих структур к этому активу. Во всяком случае, мы не рассматривали никогда «Башнефть» как актив для приобретения. Компания сложно построена, старые месторождения на территории Башкирии. Мы не рассматриваем «Башнефть» как объект для приобретения.
Такие действия направлены на изъятие нашей собственности на территории Украины
— Правоохранительные органы на Украине на прошлой неделе обвинили вашу компанию в довольно тяжелых преступлениях, таких как отмывание средств, незаконная деятельность…
— Я считаю, что это безответственное заявление. Компания работает во многих странах, в том числе входящих в Евросоюз. Со стороны правоохранительных органов никто негативно не рассматривал деятельность нашей компании. Мы сделали заявление, что не приемлем таких действий. Я считаю, что такие действия направлены на изъятие нашей собственности на территории Украины. Нам не дают разрешения на продажу нашей розницы.
— Она до сих пор не продана?
— Мы официальные документы подписали, но антимонопольный комитет блокирует. У нас на Украине есть химический завод, который мы остановили в связи с вопросами безопасности, но зарплату люди получают. Все последние годы мы имели самые позитивные отзывы от правительства. Мы уже там работаем 20 лет. Нас украинское общество знает, наверное, как ни одну другую компанию. Поэтому делать такие заявления, мы считаем, безответственно. Мы обратились с просьбой предоставить нам материалы. Мы обратимся в суд по вопросу о защите чести и достоинства компании, потому что это заявление было сделано публично — сегодня это комментируют во всем мире. Мы считаем, что это требует дальнейших разбирательств.
— Эта розничная компания, против которой выдвинуты обвинения, она до сих пор управляется«Лукойлом»?
— Нет, управление перешло уже фактически к покупателю.
— Вы рассчитываете, что сделка все-таки будет согласована?
— Мы на это надеемся.
|
